Октябрь в Абхазии пахнет виноградом и пеплом. Именно в такой день мой друг Артём, попивая кофе с кардамоном, сказал: "Поедем к Мчиште. Там, где река рождается из камня".

Воклюз Мчишта был не просто источником. Это была голубая бездна, где из недр земли вырывалась река. Вода — настолько прозрачная, что видно каждый камень на двухметровой глубине, и настолько холодная, что пальцы немеют за секунду. Местные говорят, это слезы горных духов.

Над обрывом, будто продолжение скалы, висел замок. Десятый век. Стены срослись с утёсом так естественно, что не поймёшь — то ли люди строили, то ли сама гора решила стать крепостью.

А ниже, по течению, у самой воды, притаилось форелевое хозяйство — наследие советских времён. Бетонные бассейны, заполненные той самой голубой водой, где рыба металась, как живое серебро. Рабочие рассказывали, что форель здесь особенная — растёт в два раза быстрее, будто пьёт не воду, а саму жизнь этих гор.

Но самое странное было в ощущениях. Стоишь между древним замком и современными бассейнами, слушаешь гул воды, вырывающейся из-под земли — и время рассыпается, как песок между пальцами. Здесь легко поверить, что где-то в тенистых гротах до сих пор прячутся разбойники, а в прозрачной глубине водят хороводы русалки.

Несколькими днями ранее Артём рассказывал, как пять лет назад они с приятелем карабкались к замку. "Там, в верхней башне, - говорил он, щурясь на солнце, - мы нашли копоть от факелов на потолке. Представляешь? Кто-то последний раз стоял там со светочем лет восемьсот назад..."

Я, конечно, загорелся. "Поехали!" - сказал я с легкостью человека, не ведающего, что тропа к замку - это не дорога, а скорее игра природы в "испорченный телефон": где-то она напоминает козью тропу, где-то - русло высохшего ручья, а кое-где и вовсе исчезает, оставляя тебя один на один с отвесной скалой.

"Тем лучше, - бодро ответил я. - Будет что вспомнить на старости лет. Если доживу, конечно". Шутка, от которой сейчас мороз по коже - тогда прозвучала легкомысленно, как щебетание птиц в ветвях.

Если бы я знал... Если бы я мог представить, что через пару часов буду висеть над пропастью, цепляясь за корень, который вот-вот вырвется... Что мои пальцы будут скользить по мокрому камню, а снизу, с той невозмутимой безмятежностью, что свойственна только горам, будет подниматься пар от воклюза - голубого, равнодушного, древнего...

Но тогда, в том октябрьском утре, пахнущем лавром и теплым камнем, я просто затянул шнурки потуже и сделал первый шаг к приключению, которое едва не стало последним.

Именно в этот волшебный мир мы приехали с Артёмом тем октябрьским утром. Солнце лилось сквозь листву, как разогретый мед, а воздух был настолько прозрачен, что казалось - вот-вот увидишь сквозь скалы древние фрески времени.

Мы с Артёмом степенно миновали форелевые садки, где серебристые рыбины метались в бирюзовой воде, словно запертые в аквариуме духи гор.

Затем каменный мостик, перекинутый через протоку, привел нас на левый берег. Мы осторожно ступали по скользким бетонным плиткам, пока не поднялись на небольшую площадку на скале, возвышавшуюся метров на десять над жерлом воклюза.

Перед нами открылось странное зрелище - вся площадка была усыпана скальными обломками, среди которых билась и пенилась чистейшая горная река, вырывающаяся из недр земли. Огромные валуны, отполированные водой до зеркального блеска, лежали в хаотичном порядке, будто брошенные здесь капризным великаном.


Но больше всего поразили две скромные памятные таблички, прикрепленные к скалам. Они напоминали о двух молодых парнях, сорвавшихся с этих скал. Читая даты, я невольно представил их - таких же, как мы, полных жизни и планов, не верящих в свою смертность. Теперь лишь эти таблички да холодные камни помнили их последние мгновения.

Мы заглянули в зияющий вход подводной пещеры, затопленный водой по самые ступени.
Темная пустота в глубине пугала своей бездонностью. Постояв так несколько минут, мы молча повернули назад, к началу тропы, ведущей к древнему замку.

Тропы, которая едва не стала для меня последней...

Тропинка сначала робко вилась между валунов, поросших мхом, плавно набирая высоту, но вскоре устремившись ввысь и вовсе растворилась в ковре из палой листвы - будто сама природа решила стереть следы человеческого присутствия. Дальше начался настоящий дремучий лес, где вековые буки и дубы сплетались корнями с мертвыми стволами самшита, создавая лабиринт, достойный мифологического Минотавра.

Артём двигался вперед с грацией горного козла - его худощавая фигура буквально просачивалась сквозь заросли ежевики, обходила валуны и перепрыгивала поваленные стволы с легкостью, вызывавшей у меня тихую зависть. Мой же корпус, превосходивший его габариты в полтора раза, то и дело застревал между деревьями, как пробка в бутылке. Каждая ветка цеплялась за одежду, каждый камень норовил подвернуться под ногой.


Особенно "радовали" мертвые самшиты - их сухие ветви впивались в кожу, словно пытаясь удержать незваного гостя. Я то и дело останавливался, чтобы высвободить куртку из цепких объятий кустарника или вытащить ногу из очередной природной ловушки, устроенной переплетенными корнями.

"Стоп," - наконец сказал я, тяжело опираясь о мшистый валун. Капли пота застилали глаза, а в ушах стучала кровь. Где-то впереди, сквозь чащу, уже виднелись темные проемы бойниц - немые свидетели былых сражений. Но путь к ним оказался куда опаснее, чем я предполагал...

Роковая минута у пропасти

Артём, ловкий как горный дух, уже исчез за очередным завалом. А я, осознав свои габариты (вспомнив невольно Винни-Пуха, застрявшего в кроличьей норе), решил обойти завал со стороны обрыва.

Земля здесь была коварной — крутой склон, усыпанный предательскими камнями, покрытыми скользким мхом. Каждый шаг давался с трудом: я цеплялся за стволы и камни, чувствуя, как сердце глухо стучит где-то в горле.

И вдруг...

Земля ожила.

Под ногами — шевеление, глухой скрежет, и огромный пласт грунта, словно оторвавшись от веками спящего склона, поплыл вниз. Камни, корни, земля — всё пришло в движение, увлекая меня за собой.

Я падал.

Время растянулось. Мысли проносились со скоростью падения:

"Сотня метров... Воклюз... Камни..."

Инстинктивно я рухнул на живот, раскинув руки, ноги — как альпинист, попавший в лавину. Пальцы впились в землю, цепляясь за любую опору - за корни, за камни, за саму жизнь. Первой надеждой стал сухой самшит - но под моим весом он лишь хрустнул, вывернулся из земли и исчез в пропасти, ударяясь о скалы.

Отчаянный рывок ко второму дереву - и снова обман. Хрупкие корни не выдержали, оставив меня снова скользить вниз по обрыву.

И тогда - третья попытка. Молодой граб. Его ствол дрогнул под моим весом, но... выстоял. Казалось, само провидение подарило мне этот последний шанс.

Октябрьский лес замер в неестественной тишине, будто сама природа затаила дыхание, наблюдая за моей борьбой. Я висел над пропастью, как марионетка с оборванными нитями, всем телом ощущая зыбкую хрупкость бытия.

Пальцы, впившиеся в кору граба, постепенно немели, но страх отпустить их был сильнее боли. Где-то внизу, в голубоватой дымке ущелья, с глухим стуком разбивались о скалы куски почвы, унесшиеся в пропасть вместе с моими шансами на спасение. Каждый удар эхом отзывался в моей груди, напоминая: это мог быть я.

Висок прижался к холодной коре. Сквозь шум крови в ушах я уловил далекий треск
веток - Артём спешил на помощь. Но успеет ли? Деревце подо мной с каждым вздохом подавалось чуть вперед, его корни потихоньку освобождались из каменного плена.

Солнце, пробивавшееся сквозь листву, вдруг показалось мне насмешливо ярким. Какая ирония - умереть в такой ясный день, когда даже тени лежат так четко, будто вырезаны из черного бархата. В голове всплыли абсурдные мысли: недопитый утренний кофе, обещанный матери звонок, смешной мем, который я хотел отправить другу...

Из глубины ущелья потянуло влажным холодом. Еще немного - и я смогу в деталях рассмотреть тот самый воклюз, красотой которого совсем недавно восхищался свысока.
Вечность, растянувшаяся в секундах, вдруг обрела горький привкус последнего мгновения.

Где-то совсем близко раздался резкий крик. Чей-то? Мой? Артёма? Или просто воронья насмешка над тем, кто так легкомысленно играл с горами?

Деревце снова дрогнуло, и в этот миг я понял - следующего шанса не будет.

Финал истории читайте в моей книге "Абхазский пленник: 5 лет в раю строгого режима".
Скачать ее можно ниже

Водопады в Абхазии — это не просто струящаяся вода. Это древние голоса земли, говорящие на языке пены и радуг. Каждый, кто видел, как солнечный свет играет в хрустальных брызгах, понимает — здесь живёт сама вечность.

Великан. Уже в этом слове слышится рокот низвергающихся тонн воды. Самый своенравный из абхазских водопадов — то ласково поигрывает радугами в облаке брызг, то вдруг напоминает, что его стометровый прыжок может быть смертельным.

Моя третья встреча с ним едва не сломала как мою жизнь, так и жизни других людей. Даже сейчас, когда я закрываю глаза, передо мной встаёт тот день — 22 февраля 2021 года. День, когда Великан показал свой настоящий нрав.

Мы отправились туда компанией — шесть участников "Мужского слёта", вооружённые фотоаппаратами и детской верой в собственную неуязвимость. Три жемчужины Акармары манили нас: Святой — строгий и величественный, Ирина — кокетливая и многоступенчатая, и, конечно, Великан — главный аккорд этого водного концерта.

Река Худзга, приток Галидзги, несла свои воды с каким-то особым, торжественным равнодушием. Ей было всё равно — восхищаемся мы или нет, фотографируем или просто стоим с открытыми ртами. Она текла так, как текла тысячу лет назад, когда здесь не было ни туристов, ни "Мужских слётов", ни вообще кого-либо, кроме орлов да горных духов.

Дорога к водопадам

В Ткварчале нас уже ждал Алхас со своим Уазиком — рыжим, потрёпанным жизнью, но всё ещё боеспособным, как старый абхазский воин. Машина встретила нас характерным подрагиванием капота — словно нетерпеливый конь, почуявший выезд.

Природа будто специально подыграла нашему авантюрному настрою. За день до приезда снегопад укутал окрестности в белоснежную мантию. Каждая ветка, каждый камень сверкал, будто усыпанный алмазной крошкой. Красота — да. Только вот грунтовка к водопадам превратилась в ледяной слалом.

Наш Уазик кряхтел, как заправский альпинист с похмелья. Двигатель выл на пределе, колёса буксовали, выплёвывая комья снежной каши. В салоне пахло бензином и адреналином. Алхас, крутил баранку с невозмутимостью шамана — будто знал, что машина всё равно вывезет.

— Он старый, но духом не падает, — хрипло усмехнулся Алхас, когда мы в очередной раз зарылись в сугроб. — Как и я.

Мы вылезли толкать. Снег забивался за воротники, скрипел на зубах. Где-то впереди, за поворотом, уже слышался рокот воды — Великан звал нас, издевательски наблюдая за нашими мучениями.

И вот тогда, когда Уазик окончательно застрял, а мы обливались потом под февральским солнцем, Алхас неожиданно сказал:

— В горах спешить нельзя. Они это не любят.

Он достал из бардачка бутылку с чачей. Первый глоток — машине. Плеснул прямо на капот. Второй — дороге. Третий — нам.

— Теперь поедем.

И — о чудо! — Уазик дёрнулся, плюнул чёрным дымом и пополз вперёд, будто получил благословение самих гор.

Встреча с Ириной

После получаса борьбы с дорогой, наш Уазик, пыхтя сизым дымком, выкатился на заснеженную поляну. Здесь тропинки расходились, словно лучи — каждая вела к своему водопаду.

Первой на пути стояла Ирина — самая аристократичная из троицы. Сегодня она принимала гостей в белоснежных одеждах, и, судя по нетронутому снегу, мы были первыми, кто осмелился явиться на аудиенцию.

Тропа сопротивлялась. Каждый шаг — по колено в снегу, который предательски проваливался, затягивая сапоги ледяной сыростью. Но вот последний поворот — и перед нами открылась она.

Ирина низвергалась с сорокаметровой высоты, разбиваясь о скалы миллионами хрустальных брызг. Вода, казалось, не просто падала — танцевала, переливаясь от молочно-белого до изумрудного. Воздух дрожал от гула, но в этом гуле была какая-то странная мелодичность — будто водопад напевал древнюю горную песню.

Мы стояли, запрокинув головы, чувствуя, как ледяная пыль оседает на ресницах. Алхас, достав из кармана кусок чурчхелы, бросил его в водопад:

— Угощение для духов. Пусть знают — мы пришли с миром.

Через мгновение лакомство исчезло в бешеном потоке — принято.

Дорога к Великану


Налюбовавшись Ириной, мы двинулись дальше. Тропа к Великану вилась вдоль обрыва, где снег уже подтаял, обнажив скользкие камни.

— Осторожнее здесь, — предупредил Алхас, указывая на чернеющую внизу пропасть. — В прошлом году один турист...

Он не договорил, но мы поняли. Великан не прощал небрежности.

С каждым шагом грохот становился громче. Воздух наполнился влажной дрожью. И вот — последний поворот...

Тронный зал Императора

Мы вошли в царство Великана, как непрошеные гости на пир к титану. Его рёв заглушал всё — стук собственных сердец, хруст снега под ногами, даже голос разума, шептавший: «Остановись».

Главная фишка этого места — узкая тропа, ведущая за водопад. Здесь, в дрожащем пространстве между скалой и низвергающейся водой, можно было почувствовать его душу. Если, конечно, водопад вообще имел что-то похожее на душу, а не был просто бешеной стихией.

Далее тропинка, вырубленная в скале, делала резкий поворот. Именно там открывался тот самый вид — водопад, извергающий тонны воды, обрушивающихся в пропасть.

Я шёл первым. В руках — камера, в голове — мысль, что при малейшей опасности можно дать задний ход. Но тропа сегодня была не та.

Сосульки.

Огромные, в руку человека, они свисали с карниза, как ледяные кинжалы, делая путь к смотровой площадке дорогой в один конец.
Их тающие тела уже усеяли путь — хрустальные осколки сверкали на солнце, будто предупреждающие знаки.

— Смотрите! — крикнул кто-то сзади.

Наверху, одна из сосулек оторвалась. Она летела медленно, почти грациозно, и разбилась в паре десятков метров перед нами, рассыпавшись тысячей осколков.

— Подарок от Великана, — пробормотал Алхас. — Он проверяет, насколько вы голодны до красоты.

Мы замерли. Водопад ревел. Сосульки таяли. А тропа, мокрая и скользкая, звала дальше — туда, где можно было сделать тот самый кадр.

Ледяной запрет

Я поднял руку, перекрывая шум водопада жестким жестом:
— Всё, дальше никто не идёт!

Группа замерла. Великан продолжал реветь за спиной, будто возмущаясь моим решением.

— Смотрите, — ткнул пальцем вверх, где с карниза свисали ледяные сталактиты. Некоторые достигали метра в длину, их кончики уже подтаивали, роняя тяжёлые капли. — Один такой "подарок" — и человеку конец.

Алхас молча кивнул, доставая из кармана смятую пачку "Апсны":
— В горах запреты не для трусости. Они — как перила на краю пропасти.

Но даже жесткий запрет не удержал Володю с его десятилетним сыном. Пока я снимал водопад для своего фильма, они рванули к смотровой площадке — отец тащил за руку Максима.

— Стоять! — закричал я, пытаясь перекричать водопад.

Он обернулся, небрежно махнул рукой:
— Пару кадров и назад!

В этот момент над ними, с леденящим скрежетом, оторвалась сосулька. Не просто льдинка — метровый ледяной кинжал, сверкающий на солнце смертельным блеском. Она падала странно медленно, вращаясь в воздухе, сверкая на солнце....


Финал истории читайте в моей книге "Абхазский пленник: 5 лет в раю строгого режима".
Скачать ее можно ниже

Мои абхазские будни чинно и благородно шествовали, как абхазский тост на свадьбе дальнего родственника.

Я методично осваивал как безграничные просторы интернета, так и не менее безграничные просторы Абхазии — правда, последние иногда упирались в горы или внезапные таблички "закрыто на ремонт".

Это, разумеется, привлекало ко мне подписчиков, как мёд — неутомимых кавказских пчёл. А вместе с ними, по законам жанра, прибывали и приключения — то лихие, то абсурдные, но всегда на грани эпичного факапа.

История, которую я вам сегодня поведаю, — не просто факап, а факап в 4K, с Dolby Surround и попкорном в придачу. Это мой личный рекорд за все 5 лет абхазских похождений, и да поможет мне Бог, чтобы ничто не смогло его побить.

Апрель. Коты. Рица. Алкоголь. (Спойлер: всё пошло не так.)

Дело было в середине апреля 2021 года, во время моего апрельского слёта подписчиков — мероприятия, которое я до сих пор считаю экспериментом над собственной психикой.

Ко мне в гости пожаловали два закадычных друга из Иваново — Дима и Саша, мужчины 35+, в самом расцвете сил и алкогольного мастерства. С ними были их спутницы, чьи имена я, если честно, забыл ещё до того, как они успели представиться.

Эта весёлая компания гордо именовала себя "Ивановские коты", и поначалу мне казалось, что это мило. Ну, коты и коты — бывает. Пока в моей голове не всплыли воспоминания о моём собственном коте, который однажды обожрался валерианки и устроил перформанс "Коты-шоу: от рассвета до безумия".

Ивановские коты оказались его достойными последователями. Только вместо валерианки у них была классическая шайтан-вода (C₂H₅OH), а вместо кошачьих песен — громкие тосты, споры о жизни и периодические падения в кусты.

Я всегда считал себя заслуженным мастером спорта по литроболу международного класса, но эти ребята преподали мне урок смирения. Они были не простыми любителями накатить — они были алкомагами, академиками хмельных наук, просветлёнными гуру опрокинутой рюмки.

За все 6 дней слёта я видел их трезвыми ровно один раз — в день прилёта, в момент заселения в отель. Дальше их состояние можно было описать градацией из 50 оттенков синего: от "под шафе" до "в гавно", с промежуточными стадиями "в умат" и "я ещё живой?".

В первый же выезд они потребовали свозить их "в хорошую винодельню, дабы вкусить местный колорит".

Что было дальше — вошло в историю.

После индивидуальной дегустации (читай: "пробуем всё, что наливают") мои подопечные скупили ВСЁ. Да-да, всё, что пробовали, и даже то, что не успели. Чек закупки перевалил за 12 000 рублей — по тем временам этого было достаточно, чтобы отправить на три дня в алконокаут бригаду матёрых вахтовиков.

Продавцы провожали нас со слезами радости — они им сделали дневную выручку за 30 минут.

Но это был только первый заход. Через два дня мы вернулись. И унесли ещё больше. Нас провожали салютом, аплодисментами и, возможно, молитвами — чтобы мы, как Карлсон, скорее возвращались.

Рица: поэзия, форель и коты в состоянии "лёгкой усталости"

На третий день, слегка подуставшие, но всё ещё бодрячком, мы с котами (и их кошками) отправились к жемчужине Абхазии — озеру Рица.
Это был мой 6-й визит к императРИЦЕ!

Но сначала заехали в форельное хозяйство — потому что настоящий абхазский тур включает в себя три вещи: горы, вино и свежую рыбу.

Поймали форель, освежевали, замариновали — и вперёд, к приключениям!

Рица в апреле — это не просто красиво. Это как если бы природа решила снять клип в 8K с бюджетом "Аватара".

Снежные шапки гор, будто декорации к "Властелину Колец", отражаются в кристальной воде. Воздух настолько чистый, что кажется, будто лёгкие впервые в жизни работают на полную мощность.

А ещё Рица — это место, где время замедляется. Ты стоишь на берегу, смотришь на воду, которая меняет цвет от изумрудного до глубокого синего, и понимаешь: вот оно, то самое ощущение, ради которого люди едут за тысячи километров.

Недаром сам товарищ Сталин, отец советского народа, обожал это место. У него тут была дача, которую он посещал целых 5 раз — рекорд для человека, у которого дач было больше, чем у некоторых стран дворцов.

Говорят, он любил сидеть на веранде, пить грузинское вино и смотреть на озеро. И теперь я понимаю почему. Потому что Рица — это не просто озеро. Это состояние души.

Рицинская дача: как я чуть не стал персоной нон грата в Абхазии
Знаете, есть в Абхазии место, куда простых смертных не пускают даже за деньги. Это VIP-зона Рицинской дачи - территория, где когда-то гулял сам Сталин, а теперь отдыхают те, чьи имена боятся произносить вслух даже местные горные орлы.

Мой путь в этот рай для избранных начался с чаепития с подполковником СГБ Адгуром (имя, разумеется, изменено, иначе мне бы пришлось писать этот текст из бункера где-то в горах). За третьей рюмкой чая (ну ладно, за пятой, кто же их считает) он начал рассказывать о закрытой зоне с таким благоговением, будто описывал Эдемский сад.

- Там, - шептал он, озираясь, - даже деревья растут под углом 90 градусов к земле, чтобы VIP-персонам было удобнее на них любоваться.

Я, как человек с врожденным отсутствием инстинкта самосохранения, тут же напросился в гости. Адгур замялся, как студент на экзамене по квантовой физике:
- Ты же понимаешь, там даже птицы поют исключительно гимны...
- Но я же не буду им мешать! - парировал я.

В итоге, под давлением моего обаяния (и связей одного уважаемого человека), он сдался. Но я-то понимал: ехать туда одному - это как прийти в ресторан "Мишлен" с пайком солдата-срочника. Нужен был достойный повод.

И вот он представился - визит "Ивановских котов". Эти двое в сопровождении своих "кошечек" (имена которых стерлись из памяти вместе с клетками мозга, погибшими в том злополучном апреле) стали моим золотым билетом в мир абхазской элиты.

"Если уж пускать кого-то в святая святых, - видимо, подумал Адгур, - то пусть лучше это будут русские, чем, не дай бог, грузины". Ошибка, за которую мне потом пришлось расплачиваться литровой бутылкой вискаря и парой миллиардов нервных клеток.

Апрельский десант: как мы штурмовали Рицу с гитарой и сапсёрфом

В тот апрельский день природа явно перестаралась с красотой. Озеро Рица сверкало, как новенький "Мерседес" местного олигарха, а горы стояли такие живописные, что казалось - вот-вот из-за скалы выйдет съёмочная группа National Geographic. Но вместо них вылезли мы - вооруженные гитарой, сапсёрфом и стратегическим запасом алкоголя.

Моя "Секвойя", нагруженная до состояния "ещё одна бутылка - и лопнут шины", подъезжала к даче с таким звоном стеклотары, что местные чайки в панике улетели в сторону Сочи. Воздух в салоне представлял собой гремучую смесь перегара, аджики и мужского пота - настоящий аромат мужской дружбы.

Разгружались мы с размахом цыганского табора:
- Шашлык - 5 кг (маринованный в абхазском гостеприимстве)
- Форель - свежепойманная (ну ладно, купленная в соседнем хозяйстве)
- Алкоголь - ассортимент как в хорошем баре (и похмелье соответствующее)

Пока я творил кулинарные шедевры на мангале, "Ивановские коты" начали проявлять первые признаки разумной жизни. Их попытки петь под гитару напоминали вой стаи шакалов, но с претензией на "Голос". Особенно трогательно звучал их коронный хит "Выйду ночью в поле с конём", исполненный в стиле "пьяный рок-н-ролл".

Когда градус мероприятия достиг точки кипения (а градусник показывал "всё, хватит"), я решил, что пора опробовать сапсёрф. Адгур, конечно, дал добро, явно представляя себе что-то более цивилизованное, чем то, что произошло дальше.

"Коты", увидев доску, вдруг протрезвели на секунду (это было страшнее, чем их пьяное состояние) и заявили:
- Мы ж не утонем! Мы же из Иваново, у нас там вместо крови антифриз!

Блажен, кто верует... Особенно когда эта вера подкреплена литром чачи и полным отсутствием опыта в водных видах спорта.

"Сапсёрф-шоу: лебедь, щука и пьяный рак"

Как истинный лидер этой алкогольно-туристической экспедиции, я первым опробовал сапсёрф. Плыл я, конечно, не как Посейдон, а, скорее, как его пьяный кузен - на пятой точке, зато с чувством собственного достоинства. Успел даже сделать пару кадров - горы со мной на фоне выглядели особенно живописно, если не считать моего лица, выражавшего сосредоточенность новичка в цирковом училище.

Саша показал чудеса координации - его "круиз" на сапе напоминал движение черепахи-пенсионерки: медленно, осторожно, но без происшествий. "Ну всё, - подумал я, - главные риски миновали". Как же я ошибался!

На сцену вышел Димон. Поллитра чачи убедили его, что он не менеджер среднего звена из Иваново, а потомственный абхазский ихтиандр. Его попытка встать на доску напоминала первые шаги жирафа на льду - трогательно, но обречено на провал.

- Диман, сядь! - орали мы хором, как греческий трагический хор.
- Я ж профи! - бубнил он, балансируя, как студент после сессии.

Предчувствуя приближение эпического финала, я начал снимать этот перфоманс на телефон.

Отплыв на 30 метров (что для нас стало таким же достижением, как для Гагарина - полёт в космос), он вдруг замер в позе "пьяный аист". В этот момент время замедлилось. Его руки взметнулись вверх, как у дирижёра, ведущего симфонию к кульминации. И... БУЛТЫХ!

Вода в Рице в апреле имеет температуру, при которой даже белые медведи кутаются в шарфы.

Крик Димы привёл в движение всю экосистему Рицы:
- Вороны сорвались с мест как бомбардировщики при сигнале тревоги
- Медведи в берлогах перекрестились лапами
- Форель в озере начала молиться
- Даже сталинский дух, должно быть, схватился за голову

Мы же, вместо того чтобы спасать товарища, катались по земле от смеха. В этот момент я понял, что человеческая солидарность - прекрасная вещь, но юмор всё-таки важнее. Особенно когда твой друг, напоминающий мокрого кота, матерится на все абхазские горы, а ты уже монтируешь в голове видео для YouTube с названием "Сапсёрфинг по-ивановски: путь к прозрению", и примеряешь, куда будешь вешать золотую кнопку.

Мокрые приключения: спасательная операция на Рице"

Когда Дима вынырнул из ледяной воды, его трезвость достигла уровня буддийского монаха - только без просветления, зато с полным набором нецензурной лексики. Его попытки забраться обратно на сап напоминали тренировку молодого тюленя в цирке - трогательно, но крайне неэффективно. На третий раз он всё же взгромоздился на доску, стуча зубами так, что окрестные дятлы в панике сменили место дислокации.

Мокрая одежда прилипла к нему, как совесть к пьяному студенту перед сессией. Выяснилось, что из всей нашей экспедиции никто не догадался взять запасную одежду. Хотя, если честно, мы даже зубные щётки забыли - куда уж там до таких мелочей, как штаны.

Наш "морж" дрожал, как лист на ветру, если этот лист только что вытащили из морозилки.
Понимая, что ситуация критическая, мы развернули полевой госпиталь: раздели Диму до трусов (его красные семейники теперь стали достоянием общественности), развесили одежду над мангалом (лучшая сушка с ароматом дымка и оттенком паники), начали растирать чачей (наружное применение – для согрева, внутреннее – для храбрости).

Теперь у нас был полуголый пациент в праздничном белье, мокрая одежда, пахнущая как шашлык после ЧП, и бутылка чачи, которая внезапно стала и лекарством, и диагнозом одновременно.

После этой процедуры кожа Димы приобрела цвет варёного рака, зато глаза засияли детской радостью - точнее, тем блеском, который появляется после 200 грамм "лекарства".

"Модный приговор" по-рицински

Чтобы окончательно вытащить Димку из состояния "человек-сосулька", мы устроили самую странную переодевалку в истории Рицы.

Я отдал ему свою куртку – на нем она сидела, как на вешалке, со свисающими рукавами, в которых можно было спрятать пару бутылок вина. Мой коллега пожертвовал свитером – тот съехал набок с таким видом, будто сам хотел сбежать. А Сашок, скрепя сердце, отдал штаны, которые на Диме вдруг обрели неожиданные складки в местах, где складок быть не должно.

В итоге наш реанимированный друг напоминал то ли партизана, потерявшего отряд, то ли бомжа, выигравшего в лотерею. Но главное – он ожил! Настолько, что даже щеки порозовели, правда, больше от чачи, чем от восстановленного кровообращения.

А потом случился акт великодушия: Дима, сжалившись над окоченевшим Шуриком (чьи колокольчики звенели на апрельском ветру тревожным набатом), вернул ему штаны.

И, облачившись в свои легендарные красные труселя (теперь с фирменной пропиткой "дымок от мангала"), с чувством глубокого удовлетворения взялся за гитару.

Его игра напоминала то ли какофонию начинающего шамана, то ли звуки, которые издает медведь, наступивший на грабли. Но в тот момент это казалось гимном жизни – пусть и очень фальшивым.

Я удовлетворенно вздохнул: "Ну вот, худшее позади".

Уверовав в это, я пошел с коллегой на берег Рицы упаковывать сапсёрф. Наивный поц, как же я заблуждался!

Сборка сапа - дело не быстрое, пока его просушишь, сдуешь, свернешь, минут 20 пройдёт легко. И вот когда мы уже запихивали его в чехол раздался звонок Адгура.

Его голос в трубке сочетал в себе ярость раненного медведя и отчаяние человека, который только что осознал, что его карьера рухнула:

"ВАЛЕРА, Ё# ТВОЮ МАТЬ! ТВОЙ ПЬЯНЫЙ ИДИОТ В КРАСНЫХ ТРУСАХ СЕЙЧАС ПУГАЕТ ТУРИСТОВ У ГЛАВНОГО КОРПУСА ДАЧИ! КО МНЕ ЕДЕТ САМ НАЧАЛЬНИК ОХРАНЫ ПРЕЗИДЕНТА РАЗБИРАТЬСЯ! УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА В ТЕЧЕНИЕ ДЕСЯТИ МИНУТ, ИЛИ Я ВАС ЛИЧНО РАССТРЕЛЯЮ!"

В этот момент я понял, что наша поездка только что перешла в стадию "спасайся кто может"....

Финал истории читайте в моей книге "Абхазский пленник: 5 лет в раю строгого режима".
Скачать ее можно в следующем блоке.